by Если химик предлагает свою таблицу Менделеева, а вирусолог призывает отказаться от вакцинации — они не в себе.
Современный мир настолько сложен, что каждому приходится думать, насколько истинным является то, что он читает и видит. В том числе это касается и науки.
Честные самокритики: кто такие настоящие учёные
Признак настоящего учёного — честность и критичность по отношению к тому, что он делает. Да, он должен верить в то, что наука, которой он занимается, — это самое интересное на свете, иначе зачем ей посвящать свою жизнь. Но в то же время он обязан искать дыры и пробелы в собственных заключениях.
Наверное, самый замечательный пример в этом смысле — Чарльз Дарвин. Его книга «Происхождение видов» построена как диалог, полемика с самим собой. Предлагая некую модель видообразования — механизм естественного отбора, он выдвигает возражения, которыми можно было бы оспорить его теорию. Более того, Дарвин признаёт, что убедительного ответа на некоторые из них у него нет. И это понятно: дело происходит в XIX веке, когда генетики ещё не существует, а механизм передачи наследственности не описан даже в зародыше. Но главное, что Дарвин честен.
В этом основное отличие шарлатанов от настоящих учёных — первые лишены и честности, и самокритичности.
Жулики и психи: кто такие лжеучёные
Шарлатаны в науке делятся на психов и жуликов. И это не обязательно взаимоисключающие категории.
Психи
Псих искренне верит в то, что он делает и говорит. При этом он может быть абсолютно состоявшимся специалистом в какой‑то области. Но это не означает того, что он однажды не свихнётся.
Классический пример — Анатолий Тимофеевич Фоменко, который был неплохим математиком, но, выйдя за пределы своих компетенций, съехал на почве истории. Он создал псевдонаучную теорию «Новая хронология», согласно которой история человечества началась всего 1000 лет назад, а древние цивилизации, античные и раннесредневековые государства — это не что иное, как «фантомные отражения» гораздо более поздних культур.
Так, Фоменко считает, что древние египтяне — это средневековые европейцы, а Иисус Христос — царь славян, основавший правящую династию на Руси.
Ещё один вирусолог, Питер Дьюсберг, долгое время был уважаемым среди коллег. Он был избран членом Национальной академии наук США и считался одним из вероятных кандидатов на Нобелевскую премию. Однако в 1980‑х, когда в Америке началась эпидемия СПИДа, он выпустил заявление, что эта болезнь возникает от безнравственности, а ВИЧ тут ни при чём.
Из‑за этого Национальная академия наук США, которой принадлежит очень престижный научный журнал, изменила правила публикации статей. До этого академики могли публиковать их без рецензий, потому что считалось: если человек настолько состоялся, то вряд ли может сделать что‑то неразумное. Теперь статьи академиков тоже должны рецензироваться.
Жулики
Вторая категория научных шарлатанов — жулики. Они могут не верить в то, что делают, и осознавать всю бредовость собственных заключений, но это не мешает им извлекать выгоду — финансовую или административную.
Классический пример жулика‑лжеучёного — Трофим Денисович Лысенко. Он внушил руководству Советского Союза представление о том, что менделевская генетика — буржуазная наука. Взамен ей он предложил свою теорию стадийного развития, которая отрицала хромосомную теорию наследственности, и обещал в разы поднять урожаи.
За свои «передовые» идеи Лысенко был назначен директором Всесоюзного селекционно‑генетического института и удостоен Сталинских премий. Всё это дало ему большую власть. Начались гонения на советских генетиков, в ходе которых многие из них потеряли работу, а некоторые — и жизнь. Так, выдающийся учёный Николай Иванович Вавилов, предвосхитивший аграрную революцию, скончался в тюрьме от голода.
Это самый известный пример, но рядом были и другие. Скажем, Ольга Лепешинская, которая писала, что клетки растения самозарождаются из «живого неклеточного вещества».
После этого советской генетике так и не удалось оправиться. Прошло уже больше 50 лет, но мы до сих пор чувствуем отсталость в этой сфере. Самое смешное: некоторые до сих пор издают пролысенковские книжки.
Как вычислить шарлатана
Многое сказать о человеке может стиль изложения его мысли и аргументация. Есть несколько примеров того, каким людям доверять не стоит.
1. Шарлатан пытается подорвать основы
Уже накоплена такая масса неопровержимого знания, что она не может быть фундаментально перестроена. Подорвать основы сейчас вряд ли получится. Поэтому, если вы услышите, что некто говорит: «У вас неправильные фундаментальные положения», знайте: перед вами жулик или псих.
Так, например, лжеучёный Юрий Рыбников пытался оспорить таблицу Менделеева. Взамен он предложил «периодическую систему электроатомов русов».
Также он называл математику в корне неправильной и предлагал вернуться к счёту, который был на Руси: ноль, целковый, полушка, четвертушка и так далее.
2. Шарлатан обещает быстрые глобальные выгоды
Например, вылечить все болезни. Если мы говорим про фундаментальные науки, а не про технологии, обещание быстрого и глобального результата должно насторожить.
Здесь можно вспомнить Петрика. Он изобрёл фильтр для воды, который якобы должен был очищать воду из водоёмов до состояния питьевой. Петрик чуть не получил многомиллиардный грант на то, чтобы оснастить этими фильтрами всю Россию; к сожалению, некоторые академики его поддерживали. Впоследствии оказалось, что эти фильтры непригодны для использования. Понадобилось изрядное мужество других учёных, чтобы эту аферу остановить.
3. Шарлатан пугает страшилками
От такого человека вы можете услышать: «Если вы продолжите есть ГМО, то у вас вырастут рога», «Если вы будете ставить вакцины, то умрёте». Это обратная сторона обещания выгод.
Этим прославился, например, Люк Монтанье. В своё время он получил Нобелевскую премию за открытие вируса иммунодефицита человека. Но потом свихнулся и во время эпидемии коронавируса начал выпускать заявления о том, что вакцинация — «неприемлемая ошибка», и призывал людей отказаться от неё.
В таких вопросах очень важна аргументация.
Например, у проблемы генно‑модифицированных организмов есть вполне содержательная сторона. Ведь любая технология действительно может быть случайным образом использована во вред.
Люди, которые пишут про эколого‑экономические последствия — например, вымывание традиционных сортов, — могут быть правы или неправы. Но они используют внятные аргументы, которые впоследствии можно оспаривать. А вот те, кто говорит, что у вас из‑за ГМО будет рак, — распространяют бред.
4. Шарлатан подкрепляется поддержкой власть имущих
Настоящий учёный никогда не скажет: «Я прав, потому что докладывал президенту». Он может гордиться тем, что к нему прислушиваются, но ни за что не будет использовать этот факт в качестве аргумента. Если же человек в своих доказательствах ссылается на близость к людям, принимающим решения, то, скорее всего, он шарлатан.
5. Шарлатан верит в заговоры
Если человек считает, что существует заговор монополий, учёных, правительств, Запада, то, скорее всего, он тоже не в себе. Например, журналист Юлия Латынина (признана Минюстом иноагентом) говорит, что вся наука по изменению климата — это заговор учёных, купленных правительствами. Конечно, она не учёный, поэтому, строго говоря, её нельзя назвать шарлатаном, но тем не менее она повторяет лженаучные утверждения.
На что ещё обратить внимание
Следующие шаги — более энергозатратные. Но если у вас есть достаточно времени, то вы также можете их проделать.
1. Изучить продукцию учёного
Продукция учёного — научные статьи и доклады на конференциях. Если у человека нет публикаций в той области, которой он занимается, этот признак должен насторожить.
Но и тут не всё так просто: к сожалению, есть много научных журналов, которые публикуют всё, что угодно, в том числе — откровенный бред. В этом смысле наличие публикаций — важный, хоть и формальный критерий, с которым нужно работать очень аккуратно.
Например, у Петра Петровича Гаряева, который в своё время судился со мной из‑за оскорбления чести и достоинства, была теория «волнового генома». Согласно ей, информация содержится в молекулах ДНК в виде волны, поэтому любой звук якобы влияет на геном человека. Ещё у него была идея, что ребёнок может нести наследственную информацию не только от отца, но и от мужчины, который был половым партнёром его матери в прошлом.
У Петра Петровича были публикации в научных журналах — причём не только в откровенно странных, но и в тех, что в какой‑то степени считаются уважаемыми.
Поэтому здесь я бы предложил руководствоваться таким принципом: если человек хотя бы раз в жизни опубликовался в журнале для сумасшедших, это вызывает большие подозрения. Нормальный учёный никогда не пойдёт в такой журнал, потому что это означает для него репутационный ущерб.
Как проверить журнал:
- Посмотреть на состав редакционной коллегии. Если там есть люди, репутация которых хороша или безукоризненна, — это хороший знак.
- Узнать, есть ли в журнале рецензирование. В очень хороших журналах статью рецензируют 3–4 человека, в более простых — 1–2. Рецензенты — это профессионалы, которые обращают внимание на содержательные недостатки статьи. А если вы видите фразу: «Присылайте статью вместе с рецензией» или «Журнал не рецензирует статьи», то это очень плохой знак.
- Уточнить время публикации. Если учёному обещают публикацию статьи через три дня после того, как он её отправил, — это несерьёзный журнал. Даже в самых быстрых условиях этот процесс занимает хотя бы три недели: ведь нужно найти рецензентов, дать им время на оценку статьи, а затем принять редакционное решение.
- Прочитать другие статьи. Если вы найдёте уже опубликованные бредовые материалы, все остальные тоже должны оказаться под вопросом.
Однако, даже если журнал по всем этим признакам кажется нормальным, не факт, что публикация в нём будет абсолютно кошерной. Поэтому переходим ко второму пункту.
2. Узнать о репутации учёного среди коллег
Хотя научное сообщество довольно толерантно относится к новым идеям, оно хорошо чувствует грань между нетривиальной теорией и откровенным бредом. Учёные хорошо знают, кому среди коллег можно верить, а кому — нет. Может ли быть такое, что они подвергнут остракизму гения, чьи идеи были ими просто не поняты? Вряд ли.
Обыденное представление о науке в большой степени сформировано чудесными рассказами о романтическом прошлом, в которых есть одинокие непризнанные гении, понятые лишь по прошествии десятилетий.
Эти истории люди часто переносят в нынешнюю действительность. Но сейчас наука — это массовая деятельность. Её создают уже не единицы, а тысячи. Если раньше кто‑то предлагал безумную теорию и 5 человек не принимали её, то была вероятность, что они ошибаются. Но сейчас эту теорию будут оценивать не 5, а 50 000 человек. И если они посчитают, что их коллегу занесло, то с большой вероятностью всё-таки занесло.
Сейчас в науке уже накоплена такая масса неопровержимого знания, что вряд ли может появиться непризнанный одиночка, отвергнутый научным сообществом.
Тем не менее именно эту легенду зачастую строят вокруг себя шарлатаны.
Разумеется, не может быть «репутационных рейтингов», которые раз в год публиковались бы Академией наук. Поэтому, чтобы узнать, какой репутацией обладает конкретный человек, нужно поговорить с его коллегами. У любого профессионала есть набор учёных в разных областях, мнению которых он доверяет. Можно обратиться к нему и спросить: «А что вы думаете про…» Для этого также важно, чтобы знающие люди не отмалчивались.
Я, например, давно занимаюсь «Диссернетом» — платформой, на которой мы вместе с другими экспертами разоблачаем мошенников в науке. В рамках этого проекта мы пишем заявления о лишении учёных степеней, предлагаем отзывать статьи из научных журналов, публикуем сведения о кандидатах в Российскую Академию наук, выпускаем статьи с разоблачениями.
Этот проект был придуман не для того, чтобы лишить кого‑то степени, а для того, чтобы перезапустить репутационные механизмы, сделать их более открытыми.
Все эти признаки в совокупности помогут отличить учёного от лжеучёного. Но, знаете, всё моё длинное высказывание можно заменить одним предложением: перечитайте Стругацких «Понедельник начинается в субботу» — главы про Амвросия Амбруазовича Выбегалло. Это сатира 60‑х годов, которая до сих пор остаётся абсолютно актуальной.
Обложка: Полина Мирошниченко / Лайфхакер / StonePictures / ShutterstockНад текстом работали: Лера Бабицкая
